ржу

Киеши суетливо подставляет табуретку, взбирается на нее, перекидывает через перекладину под потолком веревку и вешает на нее куклу Ханамии.
На все эти манипуляции выпучив глаза смотрит Куроко. Видимо недоумевает, к чему бы все эти приготовления.
Тут в дверь начинают стучать, настойчиво и неумолимо. У Киеши на роже предвкушение восторга, у Куроко в силу характера челюсть еще держится в пределах нормы.
На пороге Ханамия с перекошенным лицом. Хватает Киеши за грудки. Видимо дальше идет японский монолог минут на двадцать о том, как он Киеши ненавидит всеми фибрами души, с какой радостью раскатал бы его тонким слоем по стенке. Художественно. Живописно.
Киеши смотрит. Кивает.
Лбом Ханамия упирается ему в грудь. Киешина ручища сочувственно похлопывает по спине.
Куроко с трудом втягивая молочный коктейль из Макдака (о, поверьте это боль!!) таращится на подвешенную за спиной Киеши куклу Ханамии.
Обожаю Киеши.


