Лев зимой.. сцена из пьесы, как вижу ее я....

[kassya]

Действующие лица:
Ричард Львиное Сердце будущий король Англии 26 лет
Филипп II Август король Франции 18 лет
за шторами: Джеффри и Джон - братья Ричарда
в финале в комнату вваливается Генрих II король Англии

Забавно, смотреть на этих двух дурней, пытающихся выгадать от моего благоволения. Забавно и печально. «Я могла бы быть твоей матерью!». Нет, мадам, мысль очутиться в числе ваших милых отпрысков мне невыносима. Пешка Джон, офицер – Джеффри… Какая отвратительная шахматная партия, где ты не доверяешь даже собственным фигурам, а чужим тем паче.

- Филипп.

А вот и офицер на коне.

- Кто там? – даже не сомневайся, я узнал твой голос. Его я не забуду никогда. И никакие толстые стены, и крепкие дубовые двери не заглушат его. - Я слышал свое имя.

- Я произнес его.

Изменился. Устал. Над переносицей залегла морщинка, а губы… они не решили до конца – радушно улыбаться или же изобразить вселенскую скорбь. Поэтому так нервно кривятся. Нет уже той беспечности во взгляде. Блеска в глазах. Что-то неприятное затаилось в них.

- Ричард, – не то чтоб я растерян, но не ожидал тебя так скоро. - Здравствуй, Ричард!

- Меня послала мать.

Ну, конечно. Как же без нее. Я не сомневался, что как только в эту смесь добавят мышьяка, как она начнет бурлить и вонять. Быть может, я смог бы переварить столь горькое лекарство и без этого ингредиента, а так…

- Все равно входи, – ты так напряжен, и мечешься по комнате как лев в клетке. Твои братья за портьерой, наверно, забыли, как дышать. Выпей вина. - Наши алхимики набрели на способ варить бургундское. Оно превращается в пар, а когда оно охлаждается, мы называем его коньячным вином.


Ты, наконец, остановился, как вкопанный, будто вот только сейчас обрел мужество начать разговор. О чем ты думал, когда ввалился в покои французского короля, на ночь глядя? Или смелости хватило только до двери, а там уж как Богу будет угодно? Нет, Ричард, как мне будет угодно. Сейчас – как мне.

- Я в плену у Генри.

- Ну, да, ты сказал, что пойдешь на него войной, а Генри приказал поднять подъемные мосты, – нет, ты не в отчаянии. Это все позерство, чтоб произвести определенный эффект. Я брошусь тебя спасать? Может, еще недавно я бы с пылкостью решил встать плечом к плечу и отвоевать тебе корону. Я, может, даже один бы восстал против всех, чтоб преподнести ее тебе. Но это было давно… Давно и, кажется, что уже и неправда. Переболело…

- Тебя это забавляет?

- Нет. – Вот зачем ты так? Хотя, не меняешься – лишь бы дотянуться. Хоть терновым прутом, хоть каленым железом.

- Тогда почему ты смеешься?

Я не смеюсь. Я…. Сам не понимаю, зачем все это вдруг всплыло так некстати.

- Я вспомнил – не понимаю почему, то время, когда ты был в Париже последний раз. Неужели прошло два года?

- Могло. Мне нужны войска, Филипп.

Ну же! «Мне нужны войска, Филипп». Я не хочу сейчас об этом. Не хочу. Ты поймал меня снова в этот плен воспоминаний, которые я пытался забыть. Гнал от себя день и ночь. А теперь ты хочешь, чтоб этот ящик Пандоры снова захлопнулся? Не выйдет, Ричард.

- Это тебя согреет, – подаю кубок с вином.

Здесь ужасно холодно. В жизни не чувствовал такой стужи, как в стенах этого замка, как будто нахожусь в гостях у Снежной госпожи. Кажется, что вся эта семейка способна и знойный летний день обратить в зиму. Выпей, может, ты оттаешь.

- Мне нужны солдаты.

Нет, нет… мы будем играть по моим правилам. И первое из них – главный тут я.

- Я, что, не выгляжу старше? – ну, же, скажи. Я не ребенок, далеко не ребенок. Не тот, по крайней мере, которого ты оставил в Париже. Я очень быстро повзрослел. И где-то в этом кроется и твоя заслуга, а, может, и нет. Быть может, в этом твоя вина. - Это были очень бурные два года, я учился и готовил себя к тому, чтоб стать королем.

- Мне нужен твой ответ, да или нет?

Это все, что тебе нужно от меня? Вот так просто – ты приходишь и думаешь, я дам тебе все, что ты только пожелаешь? Ну, что там твой брат Джеффри, не скончался, переполненный догадками и гипотезами? Он умный. Нет, он хитрый. К сожалению, это не одно и то же, но вполне уже сложил два и два, и если перестать говорить и унять огонь в камине, можно будет услышать, как у него в черепе завертелась мысль – скребет и жужжит.

- Ты их получишь, если я тебе их дам, – тон резкий и холодный, такой, что ты отшатнулся. И смотришь на меня, будто только сейчас до тебя дошел смысл этого тайного свидания – что ты тут делаешь, зачем стоишь в качестве просителя и повторяешь как в бреду почти одну и ту же фразу, нашептанную Элеонорой.

- Я переменился. – Что? Как будто холодной водой окатило? Ты сам виноват .- Я уже не тот мальчик, которого ты учил охотиться два года назад. Помнишь? Преследуя кабана, ты мчался первым, а я ковылял вслед за тобой, и так целый день допоздна.

- Попробую прийти в другой раз, – ты ставишь кубок на стол и собираешься уйти, так решительно, словно навсегда. И я этого боюсь.

- Не уходи, – как это мучительно, снова прикасаться к тебе. Совладать с собой так сложно и уже чувствую, как вся моя постановка, и грим, и маски, припасенные именно для тебя, расползаются, трещат, грозятся рухнуть, погребенные вновь вспыхнувшими чувствами. Нет, я не хочу снова в этот плен. Я решил для себя давно, что тебя не существует и не существовало никогда. Это был сон, яркий, мучительный – но все равно, не более чем грезы. Твержу и сам себе не верю.

- Я должен знать, поможешь ли ты мне?

Сдаюсь. Начнем все сначала.

- Садись, и мы все обсудим.

Ты наконец расслабляешься и по свойски наливаешь себе вина. Быть может, это приглашение к разговору по душам? Какая разница, что услышат твои братья?! Джон так вообще вряд ли чего-нибудь поймет, а Джефф – как всегда перехитрит самого себя. Я не боюсь.

- Ты ни разу не написал мне.

- Я никому не пишу.

Ненавижу тебя за эту манеру держаться как солдафон. Ты знаешь это и…поплатишься за самонадеянность.

- Почему я должен сделать тебя королем Англии. Разве не лучше мне будет с Жаном или Жоффруа? – специально перекладываю их имена на французский, зная, как тебе это неприятно – ставить их вровень со мной. - Зачем мне драться с тобою, когда я могу иметь дело либо с кретином, либо со злодеем?

- А мы разве должны драться друг с другом?

О, сколько изумления в твоем голосе. Я польщен! Неужели ты до сих пор считал себя единственным и неповторимым? А ведь у тебя так много братьев. Слишком много, на мой взгляд.

- Мы уже начали, – а сейчас я покажу твое место, Ричард. Аудиенция закончена. И для тебя и для твоих братьев. - Спокойной ночи.

- Ты все еще мальчик.

Вот я ждал, когда же тебя прорвет! Когда ты начнешь цепляться за все, чтоб хоть как-то…

- В известном смысле, – я уже не знаю, как на это реагировать. Для меня все это так неоднозначно. - А какой смысл ты имел ввиду?

- Ты не спросил, что я готов отдать тебе за помощь?

Ну, хорошо. Продолжим. Хотя я утомился от этого разговора, и больше он уже меня не развлекает. За портьерами сидят твои братья, которые досаждали своими коварными планами не меньше, чем ты сейчас своим ослиным упрямством. Не все посулы от тебя одинаково важны.

- Скажи мне.

- Ты можешь вернуть себе Вексэн.

Молодец. Но не остроумно. Думаешь, что это истинные мотивы, которыми я руководствовался, приехав сюда. Нет, у меня были более обширные планы и Вексэн не составляют и сотой доли от них.

- Что еще?

- Всю Бретань.

Ого, не жалко ничьих владений. Весьма нагло и отчаянно, предлагать мне имущество, которое тебе не принадлежит. Но, по-видимому, в этом весь ты – идти по трупам к своей цели.

- Она у Джеффри.

- Не имеет значения.

- Для Джеффри имеет, – ты ведешь себя как ростовщик, и это меня отчасти забавляет. Но все же, как это печально, Ричард, когда в глазах твоих только расчет. Прекрасных глазах. Холодных как льды Пиреней. - Что еще?

- Больше твоя помощь не стоит.

Вот как? Ты бываешь таким обезоруживающе упрямым в своем стремлении добиться желаемого.

- А взамен что ты хочешь получить от меня?

Сведем баланс.

- Две тысячи солдат.

- Что еще?

Ну, же? Я смотрю на тебя, стою так близко, что чувствую запах кожи, ее тепло. Я даю тебе шанс. Ты даже не догадываешься, что сейчас на кону! Я ищу в тебе точку опоры и….

- Пятьсот конных рыцарей.

- Что еще?

….не нахожу ее.

- Я никогда не писал тебе, думая, что ты мне никогда не ответишь….

Твои слова уже звучат фальшиво. Ложь. Ложь… все ложь. Ты будто опомнился, чтоб бросить кость изголодавшемуся псу, но и у пса есть гордость. Думаешь, что затронуть мои чувства это последний аргумент, чтоб выторговать у меня побольше?
Я не верю тебе. Твои глаза смотрят с надеждой. Но вовсе не той, что я так ждал. Ты хочешь моей поддержки, но вовсе не желаешь….

- Что это меняет?

- Ничего?

Ты изумлен, что я не ведусь на эти провокации. Ах, Ричард, Ричард, я же предупреждал, намекал, говорил в открытую, что я давно не ребенок и утратил ту невинность, что так тебя пленила. Я не стану есть с твоих рук и ждать с замиранием сердца, когда же ты обратишь на меня свой взгляд. И главное – когда я стану важней короны, Аквитании и всего мира.
Но ты упорный. Пытаешься гнуть свое, даже не подозревая, что потерял меня, вот только что.

- Эти два года я провел в Преисподней.

Это правда. Если ты можешь оценить мою откровенность, то все еще способен слышать боль в голос, и дрожь. И почувствовать неровное дыхание на своей щеке - обветренной, грубой, с тонким знакомым шрамом.

- Странно, почему я тебя там не встречал?

Нет, не можешь. Тебя несет на крыльях твоя вечная страсть к обладанию, а не истинное благородство чувств. Ты готов взять все – и армию, и меня, твоего «мальчика». Невольно передергивает от растекающегося по всему телу холода, который вымораживает мои вены, мою память и все мои чувства к тебе.
Будь ты проклят.

- Филипп? Филипп, мальчик!

Я узнаю этот голос, разносящийся за дверью. Он, будто и не зная, что я слышу, решает оскорбить меня этим унизительным прозвищем. Генрих…. Похоже, что вся семейка решила сегодня облагодетельствовать мою спальню. Как будто я придворная шлюха. Конечно, я Филипп, ну, естественно – мальчик.

- Не отвечай ему.

О, как ты взволнован, как будто тебя вот-вот застанут на месте преступления. И знаешь… мне нравится видеть тебя таким растерянным и беззащитным. Есть в этом что-то унизительное – и в прошениях, и в прятках.

- Тише, – шепчу я, закрывая твой рот рукой и ощущая капельки пота над верхней губой.
- Филипп, мальчик! – голос Генриха так близко, времени так мало. Прячься.

- Филипп, поторопись.

Я улыбаюсь. Мир сошел с ума. Надеюсь, Элинор не решится заглянуть ко мне на сон грядущий. В моей спальне слишком много Плантагенетов. Слишком много для меня, желающего только одного.
Я не нашел причины, почему я должен делать тебя королем, Ричард. Искал, ждал, дал тебе фору, направил тебя в нужное русло, но ты…. Ты как всегда все испортил.

- Филипп, мой мальчик, – совсем близко.

А вот и король без королевы.

- Кто там?

Специально приготовленная маска для таких вот визитов. Полуулыбка, опущенные ресницы.

- Это я. Не слишком ли поздно?

Нет, как раз кстати, сир. Все уже собрались, и партия начинается.

(с)Джеймс Голдмен и немного моего Филиппа
.....