kassya
| пятница, 31 октября 2014
немного продолженияРичард сидел в комнате, примыкающей к кабинету ректора. Его оставили одного, чтобы было время подумать перед встречей с родителями. Ректор ничего не мог придумать более сурового в качестве наказания сына короля, чем посадить его посреди комнаты, подчеркнув, что он выступает в качестве обвиняемого. Ричард попытался сосредоточиться на предстоящем серьезном разговоре с отцом и даже рассмотрел несколько аргументов в свою пользу, которые можно пустить в ход, если будет совсем жарко. Но вскоре мысли его свернули с верного пути и родители застали его уже за наблюдением игры в крикет, затеянной его однокашниками на лужайке возле школы. Ричард наматывал на ладонь итонский галстук и пялился во все глаза в окно.
- Что это значит, Ричард?! – начал прямо с порога Генрих. Он потрясал в воздухе надорванными работами сына и гневно сверкал глазами, стараясь изо всех сил внушить тому ужас. Но Ричард скользнув по нему взглядом заметил, как кипа бумаг в руке отца похожа на помпон чирлидерш, которых он видел в кино и едва не испортил всю драматичность момента.
- Ректор предлагает выпороть твоего тютора, коль он не в состоянии быть для тебя хорошим наставником.
Ричард вернулся к своему стулу и приготовился к долгой отповеди, придав своему лицу виноватое выражение. Но тут он заметил за фигурой Элинор, которая казалось, безучастно слушала гневные тирады супруга, младшего брата. Тот вошел в комнату последним и тихо встал у стеночки. Джеффри предстояло поступать в Итон в следующем году, и он наверняка напросился на этот визит, чтоб посмотреть, где будет учиться.
Ричарду было неприятно его присутствие в этой комнате, он считал своего брата мелким засранцем, занудой и ябедой, способным лишь на всякие пакости, и то, что Генрих отчитывал Ричарда при младшем брате еще больше уязвляло его самолюбие. Он решил, что ни за что не покажет раскаяния при Джеффри. Возможно, все бы закончилось иначе, Ричард бы покаянно просил прощения и обещал исправиться, а Генрих упокоившись отправился восвояси если бы Джеффри не увязался бы за родителями.
Ричард выпрямился на стуле и стал смотреть в упор на то, как отец ходит по комнате, размахивает руками и грозит ему карами небесными.
- Это недопустимо! Тебе должно быть стыдно, если не перед учителями, то хотя бы перед нами! Ты – студент королевской школы!
Ричард эту фразу слышал сотни тысяч раз, начиная с тютора, заканчивая ректором. Но она не имела над ним никакой власти, какой обладала над всеми остальными его однокашниками. Это было престижно, исключительно! Но для Ричарда – всего лишь пустым звуком. Три года назад он блестяще сдал первые экзамены и практически обеспечил себе поступление в Итон. Но то к чему он так стремился, оказалось пыткой, сущим наказанием, от которого он мечтал сбежать. Ричард возненавидел Итон с первой же недели пребывания в нем и его страстные письма матери с просьбами все как-то исправить и дать поступить ему в другой колледж не принесли никакого результата. И тогда Ричард попробовал протестовать. От участи, которая постигла бы любого нерадивого ученика. Заслуживающего лишь надорванные работы его спасало происхождение – никто бы не осмелился подвергнуть наказанию сына короля, чем Ричард беззастенчиво пользовался, совершенно забросив учебу. Лишь однажды учитель латыни позволил себе дерзость, заставив его переписать двести латинских гекзаметров, но случай был единичным. Зато записей в реестре об опозданиях Ричарда на занятия было так много, что ради этого завели отдельную книгу.
Генрих, сделав с десяток кругов по комнате, вскоре исчерпал все свое красноречие. Для того, чтоб подкрепить свои силы придать речи больше эмоциональности, он запустил руку в, опрометчиво выставленный на всеобщее обозрение запасы ректорского алкоголя. Этой паузой воспользовалась Элинор, которая до этого не проявляла никакой инициативы, лишь молча слушала тираду супруга.
- Ты же понимаешь, дорогой, как это важно для тебя. Твоя репутация должна быть кристально чистой, практически безупречной. Ведь когда ты станешь королем, подданные будут брать с тебя пример.
Генрих хмыкнул и покачал головой, но Элинор не придала значения этому полному скепсиса звуку.
- Я знаю, что эти работы, это твой протест…
Ричард от неожиданности подпрыгнул на месте, услышав, наконец, от матери, что она правильно истолковала его поступки. Это подало ему надежду, и он решил, что такой серьезный союзник сейчас же поможет добиться желаемого, надо лишь попытать счастье и ускорить процесс.
- Я ненавижу это место! Не проходит и дня, чтоб я не мечтал сбежать отсюда!..
- Он идиот, мадам, – послышался голос Генриха. – Вы просто назло мне нарожали идиотов.
Ричард ненавидел отца в те моменты, когда тот не стеснялся в выражениях. Он не знал что хуже, оплеухи, которые он мог бы получить или слова, похожие на розги. И все же, не смотря на яростную отповедь Генриха, Ричард с надеждой смотрел на мать, только в ее силах было что-то изменить, пойти навстречу сыну и урезонить супруга.