[kassya]

я цепляюсь за какие-то вещи и они меня долго не отпускают....
в общем это окончание вчерашнего что ли....и вообще ерунда
курсивом: слова из пьесы и строчка от меня (флешбэк)

траур

В этой части дворца уже давно никто не обитал. Последняя жена Грамиса тихо отошла в мир иной двенадцать лет назад и с тех пор здесь запустение.
В женском крыле поддерживали чистоту и порядок, на случай если когда-нибудь порог покоев осмелиться переступить новая императрица.
Непонятно, почему ему вдруг взбрело в голову, что он найдет того, кого ищет именно здесь.
Звук его тяжелой поступи разносился по пустынной галерее. Сейчас это была досадная привычка.
Ярко освещать это крыло дворца было бессмысленно, поэтому он шел, разгоняя вечерние сумерки, густые как речной ил, повинуясь какому-то странному внутреннему зову….
В нерешительности он постоял у двери, ведущей в покои, снял шлем и вздохнул полной грудью.
Должен ли он входить? Имеет ли право? И что будет там за дверью, может пустота?
Цель его визита скрыть было невозможно: не то место, не то время, не те обстоятельства, чтоб оправдать появление внезапным докладом. Но не ночевать же под дверью, так и не решившись войти.
Глаза привыкли к сумраку, и он стал неплохо различать детали интерьера: высокие окна, сквозь которые проникал тусклый свет новорожденной луны. В зале стоял такой воздух, по которому сразу определишь, что здесь давно никто не живет. Так пахнет время.
На первый взгляд здесь было пустынно, а на второй….
Он услышал тихий вздох и направился к кушетке, откуда он донесся.
- Мой лорд, – нежелание нарушить эту интимную тишину он не заметил, как заговорил шепотом.
Ответа не последовало.
Ноа преклонил колени, безжалостно царапая наколенниками паркет, и аккуратно поставил рядом шлем.
Он видел абрис гордого профиля, вздымающуюся грудь и терпеливо ждал какой-то реакции, на свое присутствие, подбирая подходящие слова для оправдания вторжения в личное пространство нового императора.
Набирающая силу луна рассеивала траур ночи, вырисовывая профиль Вейна Солидора все четче, казалось, он спит, но Ноа знал, что это не так.
Он даже не пытался понять, о чем же думал император, лежа в абсолютном одиночестве в покоях, где долгое время жила его мать, просто стоял на коленях и ловил звуки еле уловимого дыхания.
- Ноа. – наконец услышал он непривычно тихи голос. Вейн протянул к нему руку и Габрант сжал его ладонь.
- Сними перчатку, Ноа.

- Вы из Ландиса?
- Да, мой Лорд.
- Габрант, не так ли?
- Да, мой Лорд.
- Я не разбираюсь в костюмах вашей родины. У вас так же холодно как у нас зимой? Или почти так же?
- Да.
- Но была ли у вас традиция носить перчатки летом?
- Мой лорд….
- Любопытство…

Да, он помнил этот разговор. Слова, которые тогда не задевали его настолько. Казалось, что все, что произошло за эти годы, было с кем-то другим.

- «Я не прикоснусь к тем вещам».
- Да, мой Лорд.
- Снимите перчатки, Габрант, я должен видеть, что ваши руки чисты.

Тогда прикосновения совсем еще юного принца пробудили в Ноа нечто новое, пугающее своей неизбежностью и безысходностью.
Габрант снял перчатку и отбросил ее в сторону.
Он знал, что его руки запятнаны, ради…, во имя….., для….
Вейн задумчиво провел пальцами по ладони Ноа, очерчивая линии жизни, судьбы, любви, а потом просто прижал ее к сердцу.
Ноа чуть не застонал в голос и уткнулся лбом в плечо сюзерена.
Время казалось застыло в этом зале надолго.
Пока:
- Как он умер, Габрант?
Дыхание перехватило. Ноа стремительно поднялся на ноги, насколько позволяли затекшие колени.
В голосе Вейна Солидора не было гнева, злобы и даже равнодушным его нельзя было назвать. В нем сквозила печаль.
- Ему было хорошо, мой Лорд.
Подхватив свой шлем, Ноа направился к выходу, оставляя своего императора окутанным тьмой. Это был траур.