добила таки этот кусочекРичард сидел в комнате, примыкающей к кабинету ректора. Его оставили одного, чтобы было время подумать перед встречей с родителями. Ректор ничего не мог придумать более сурового в качестве наказания сына короля, чем посадить его посреди комнаты, подчеркнув, что он выступает в качестве обвиняемого. Ричард попытался сосредоточиться на предстоящем серьезном разговоре с отцом и даже рассмотрел несколько аргументов в свою пользу, которые можно пустить в ход, если будет совсем жарко. Но вскоре мысли его свернули с верного пути и родители застали его уже за наблюдением игры в крикет, затеянной его однокашниками на лужайке возле школы. Ричард наматывал на ладонь итонский и пялился во все глаза в .
- Что это значит, Ричард?! – начал прямо с порога Генрих. Он потрясал в воздухе надорванными работами сына и гневно сверкал глазами, стараясь изо всех сил внушить тому ужас. Но Ричард скользнув по нему взглядом заметил, как кипа бумаг в руке отца похожа на помпон чирлидерш, которых он видел в кино и едва не испортил всю драматичность момента.
- Ректор предлагает выпороть твоего тютора, коль он не в состоянии быть для тебя хорошим наставником.
Ричард вернулся к своему стулу и приготовился к долгой отповеди, придав своему лицу виноватое выражение. Но тут он заметил за фигурой Элинор, которая казалось, безучастно слушала гневные тирады супруга, младшего брата. Тот вошел в комнату последним и тихо встал у стеночки. Джеффри предстояло поступать в Итон в следующем году, и он наверняка напросился на этот визит, чтоб посмотреть, где будет учиться.
Ричарду было неприятно его присутствие в этой комнате, он считал своего брата мелким засранцем, занудой и ябедой, способным лишь на всякие пакости, и то, что Генрих отчитывал Ричарда при младшем брате еще больше уязвляло его самолюбие. Он решил, что ни за что не покажет раскаяния при Джеффри. Возможно, все бы закончилось иначе, Ричард бы покаянно просил прощения и обещал исправиться, а Генрих упокоившись отправился восвояси если бы Джеффри не увязался бы за родителями.
Ричард выпрямился на стуле и стал смотреть в упор на то, как отец ходит по комнате, размахивает руками и грозит ему карами небесными.
- Это недопустимо! Тебе должно быть стыдно, если не перед учителями, то хотя бы перед нами! Ты – студент королевской школы!
Ричард эту фразу слышал сотни тысяч раз, начиная с тютора, заканчивая ректором. Но она не имела над ним никакой власти, какой обладала над всеми остальными его однокашниками. Это было престижно, исключительно! Но для Ричарда – всего лишь пустым звуком. Три года назад он блестяще сдал первые экзамены и практически обеспечил себе поступление в Итон. Но то к чему он так стремился, оказалось пыткой, сущим наказанием, от которого он мечтал сбежать. Ричард возненавидел Итон с первой же недели пребывания в нем и его страстные письма матери с просьбами все как-то исправить и дать поступить ему в другой колледж не принесли никакого результата. И тогда Ричард попробовал протестовать. От участи, которая постигла бы любого нерадивого ученика. Заслуживающего лишь надорванные работы его спасало происхождение – никто бы не осмелился подвергнуть наказанию сына короля, чем Ричард беззастенчиво пользовался, совершенно забросив учебу. Лишь однажды учитель латыни позволил себе дерзость, заставив его переписать двести латинских гекзаметров, но случай был единичным. Зато записей в реестре об опозданиях Ричарда на занятия было так много, что ради этого завели отдельную книгу.
Генрих, сделав с десяток кругов по комнате, вскоре исчерпал все свое красноречие. Для того, чтоб подкрепить свои силы придать речи больше эмоциональности, он запустил руку в, опрометчиво выставленный на всеобщее обозрение запасы ректорского алкоголя. Этой паузой воспользовалась Элинор, которая до этого не проявляла никакой инициативы, лишь молча слушала тираду супруга.
- Ты же понимаешь, дорогой, как это важно для тебя. Твоя репутация должна быть кристально чистой, практически безупречной. Ведь когда ты станешь королем, подданные будут брать с тебя пример.
Генрих хмыкнул и покачал головой, но Элинор не придала значения этому полному скепсиса звуку.
- Я знаю, что эти работы, это твой протест…
Ричард от неожиданности подпрыгнул на месте, услышав, наконец, от матери, что она правильно истолковала его поступки. Это подало ему надежду, и он решил, что такой серьезный союзник сейчас же поможет добиться желаемого, надо лишь попытать счастье и ускорить процесс.
- Я ненавижу это место! Не проходит и дня, чтоб я не мечтал сбежать отсюда!..
- Он идиот, мадам, – послышался голос Генриха. – Вы просто назло мне нарожали идиотов.
Ричард ненавидел отца в те моменты, когда тот не стеснялся в выражениях. Он не знал что хуже, оплеухи, которые он мог бы получить или слова, похожие на розги. И все же, не смотря на яростную отповедь Генриха, Ричард с надеждой смотрел на мать, только в ее силах было что-то изменить, пойти навстречу сыну и урезонить супруга.
- Об этом не может быть и речи, Ричард. Монархи не делают то, что хотят, а только то, что должно! Преодоление трудностей приведет тебя к славе, мальчик мой.
- Бросьте молоть всякий вздор, мадам! – прервал Элинор Генрих, с громким стуком опустив на стол ректора пустой стакан из-под виски. – Вы пудрите ему мозги.
Он подошел к стулу, на котором все так же продолжал сидеть Ричард и склонился над его ухом.
- В этот раз выпорют твоего тютора, но в следующий , если ты все же не возьмешься за ум, я разрешу им, - Генрих махнул махнул рукой в неопределенном направлении, - наказывать и тебя, как и всех в этой школе. Подумай, как ты будешь светить своими ягодицами перед всеми.
Ричард услышав приглушенную речь отца отчего-то посмотрел в сторону стоявшего в сторонке Джеффри. Тот поняв, по выражению лица брата о чем речь, едва сдержал улыбку, дернув уголком рта.
Ричард побелел от ярости, которую тщетно пытался обуздать, с силой наматывая итонский галстук на ладонь.
Генрих еще на мгновение задержался рядом с сыном, но не получив от него никакого отпора, как это бывало обычно понял, что одержал победу. Покидал он кабинет ректора в лучшем расположении духа, чем вначале. За ним в дверь выскользнул Джеффри. И тогда Ричарда немного отпустило. Он взглянул на мать, уже не надеясь найти в ней союзника. Элинор была на стороне отца и скорей всего так же считала, что Ричарду необходима учеба в Итоне, а легкие пути к вершине власти ослабят характер, сделают наследника мягкотелым, пассивным.
Когда звуки шагов Генриха затихли, Элинор подошла к сыну и положила руку ему на плечо.
- После Михайловой половины ты поедешь со мной в Аквитанию. Я представлю тебе баронов. – она хотела потрепать Ричарда по волосам, но он упрямо мотнул головой , уворачиваясь от материнской ласки. Она поняла, что он все еще во власти гнева, который мешает рассуждать здраво.
- Я редко соглашаюсь с твоим отцом, но в этот раз он прав, мой мальчик. Советую серьезно подумать о его словах.
Ричард поднял на нее взгляд и в этот момент подумал, что когда она сбрасывает маску заботливой матери и примерной жены, Генриху стоит поучиться у нее жесткости и настойчивости. Это была жирная точка в затянувшемся споре об Итоне, который закончился не в пользу Ричарда.
- И еще, - бросила Элинор, уходя, - на этой неделе в Виндзор привезут Аликс.
Когда за ней закрылась дверь, Ричард схватился за голову.
Если ректор не мог никак официально повлиять на Ричарда Плантагенета, который был наделен титулами как рыцарь латами, внутри самого Итона, в среде таких же учеников Ричард был беззащитен. Вокруг королевской семьи, чьи корни хоть и уходили к самой фее Мелюзине, всегда были разговоры, что такое родство скорей недостаток, чем признак безупречности. Более смелые знатные фамилии между делом упоминали, что Генрих всего лишь сын графа, а Элинор королева лишь по первому мужу и на земле Англии есть дворянские рода куда как древней.
Эти разговоры проникали в среду подростков, которые с пылким максимализмом и прямотой выдавали чужие слова за свои. Дети из более древних родов нередко пытались задеть Ричарда разговорами о знатности его семьи, оспаривая иногда права его бабки Матильды на Английский трон.
Ректор пытался пресечь крамолу, но своими действиями ставил Ричарда в еще более неприглядное положение.
С того момента, как Ричард устав спорить на династические темы, расквасил нос 15-ому графу Нортгемптону, а единственному наследнику графа Кемпбл поставил яркий синяк под глазом, разговоры о его низком происхождении сошли на нет. К последнему триместру первого года обучения Ричард уже смирился со своей участью, перестал писать письма матери о том, чтоб она пересмотрела свое решение на счет Итона, взялся за учебу и даже обзавелся парочкой последователей, которые в последствии составили костяк его личной свиты.
@темы:
красивые мужчины,
Р+Дж